Махнач оказался совсем ещё молодым худощавым человеком с бледным и очень нервным лицом, по которому то и дело пробегала как бы лёгкая судорога боли, когда он начинал рассказывать обо всём, что пришлось ему пережить в крепости и позднее, в гитлеровском плену.

    Махнач был коренным белорусом; в речи его все время звучал типичный народный говорок, и он часто вставлял в свой рассказ белорусские слова и выражения.

    Когда я предложил ему съездить в Брест, Махнач с радостью согласился. Редакция дала ему командировку, и два дня спустя они, как братья, обнялись с Матевосяном на брестской земле. Трудно передать впечатление, которое осталось у нас от первого посещения Брестской крепости. Мы с Никоновой пристально наблюдали за Матевосяном и Махначом. С глазами полными слёз, с нескрываемым душевным волнением они ходили по этим развалинам, поросшим травой и кустами, там, где тринадцать лет назад пролилась их кровь, где они потеряли столько боевых товарищей, где они так много пережили…

     Вскоре после нашего приезда в крепости состоялась встреча бойцов и командиров Брестского гарнизона с участниками героической обороны 1941 года.

    С напряжённым вниманием, со слезами на глазах слушали собравшиеся рассказ о грозных событиях 1941 года в крепости. Матевосян и Махнач говорили о подвигах своих боевых товарищей, об их стойкости и упорстве в неравной борьбе, о неукротимой ненависти к врагу и горячей любви к Родине, помогавшей защитникам цитадели вынести все нечеловеческие трудности этой борьбы. Образы героев ярко вставали перед слушателями, и молодые солдаты со строгими, суровыми лицами внимали этому рассказу о славных делах своих отцов и старших братьев.  А потом по просьбе молодых воинов участники обороны повели их по развалинам крепости, показывая места, где сражались они в те памятные дни.